Человеческое имя должно быть сохранено для потомков.

В 4 часа утра. Мы постараемся, чтобы все наши единомышленники из стран СНГ и Прибалтики, которые 9 мая провели возложение цветов, 22 июня также пришли к мемориалам и почтили память своих земляков, павших на фронтах Великой Отечественной войны, и вообще всех защитников нашего Отечества. 

Москва, 21 мая. В преддверии акции «Вахта памяти», которую будет проводить телерадиокомпания «Мир», руководитель Тульского областного молодежного поискового центра «Искатель» и международного проекта «Наша Победа» Олег Золоторев рассказал, что может сделать каждый из нас для сохранения воинского имени.

- Олег, расскажите, пожалуйста, о себе и о том, как вы начали заниматься этой деятельностью?

- Впервые в поисковых работах мне довелось принять участие в 1991 году. Это было в Воронежской области, в районе Россоши. Но вообще такая идея возникла давно. Ведь тяжелое наследие войны, ее следы до сих пор явственно видны на местах боев. Об этом я впервые узнал в школьные годы, когда мои одноклассники привозили из далеких мест (тогда они казались далекими, на самом деле это были границы Тульской и Орловской областей) проржавевшие каски, штыки, гильзы и рассказывали, как мне тогда казалось, небылицы о том, что там валяется оружие времен Второй мировой вместе с патронами и телами погибших солдат. Нам, воспитанным в советское время, когда каждый день шли фильмы о войне, когда лозунг «Никто не забыт, ничто не забыто» воспринимали как будто так оно и есть, было сложно поверить в несоответствие официальной пропаганды и информации, которую рассказывали сверстники, которым посчастливилось увидеть то, что мне в школьные годы увидеть не довелось. Поэтому в какой-то степени во мне переплелись любопытство и уважением к людям, которые отдали за нас с вами свои жизни и по трагическому стечению обстоятельств оставались на полях сражений. Эта страница открылась для нас лишь в конце 1980-х годов. Тогда появились первые публикации в газетах о долинах смерти, где лежали незахороненные павшие бойцы. Первую экспедицию я пытался организовать еще в 1988 году, будучи студентом пятого курса Политехнического института. Я обратился в Комитет комсомола, который связался в свою очередь с военкоматом, там сказали: «Да вы что?! Они там подорвутся. Там полно снарядов и гранат». В итоге это закончилось ничем. Только через несколько лет, случайно встретившись в Воронеже с поисковиками, я получил приглашение в экспедицию по области, уроженцем которой сам являюсь. С этого и началась моя биография.

- Олег, вы уже давно занимаетесь этой деятельностью. Производить раскопки, полевые работы было сложнее тогда, в начале 1990-х, или сейчас?

- Если сравнивать нынешнее положение дел, я скажу так: мы сейчас предоставлены сами себе. Мы сами ищем финансирование, возможности для проведения экспедиций. В середине же 1990-х годов поисковое движение очень сильно поддерживало государство. Нам были предоставлены техника, автомобили, форма, металлоискатели, палатки. Все это было распределено, роздано между поисковыми объединениями. Многие до сих пор на этом живут. Мы в этом году реанимировали автомобиль, который получили в 1996 году. Наш старый «Уазик» служил на вахте. В остальном же мы работаем за счет денег привлеченных спонсоров, благотворителей. Это определенная проверка на прочность. Мы понимаем, что многие люди разделяют наши представления, наше понимание того, что эта работа необходима. Есть люди, которые выезжают на поля сражений и ведут раскопки, а есть те, которые не могут этого сделать по разным обстоятельствам: занятость, работа, учеба и прочее. Они помогают финансово или чем-то еще. Это, может быть, даже более важная поддержка, чем поддержка каких-то государственных структур.

- Стало сложнее?

- Нет, я бы так не сказал. Другое дело, что мы сами, наверное, немножко усложняем себе жизнь в хорошем смысле. Потому что из того стихийного поиска, который не обладал какими-то общими методиками и пониманием того, как нужно вести раскопки и фиксировать результаты этих работ, мы стараемся применять все больше методы археологии, научные методы, чтобы максимально тщательно зафиксировать все то, что мы находим. Мы понимаем, что после нас увидеть останки найденных бойцов уже никто не сможет. И какие-то мельчайшие крупицы информации, которые помогут опознать имя этого человека, должны быть сохранены для истории, для потомков.

- За 20 лет, что вы занимаетесь поисками, артефакты, которые вы находите, как-то изменились? Стало ли еще сложнее их идентифицировать за счет того, прошло еще больше времени?

- Здесь сложно судить, записки из медальонов мы как находили, так и находим примерно в том же количестве и пропорциях, что и 10, и 20 лет назад. Конечно, время работает не на нас. Если записки из медальонов пролежали 50-60 лет, то они пролежат, наверное, и еще несколько десятилетий. Но иногда нужно поторопиться. У поисковиков есть такая поговорка: «Надо обязательно вести раскопки, быстро поднимать бойцов – вдруг будет медальон». Хочу сказать, что благодаря Объединенному банку данных «Мемориала» можно ежедневно устанавливать десятки и сотни имен солдат, родственники которых раньше не знали, где и как они погибли, где на самом деле место их упокоения. Поисковая работа – это работа, направленная на увековечивание памяти защитников Отечества. И, в общем-то, простой перенос павшего с одного места на другое к увековечиванию не приводит, поскольку они как были безымянны, так и остаются. Здесь важны задачи, во-первых, сохранить те крупицы информации, которые можно вынести из каждого раскопа, с тем чтобы сравнить с документальными данными, которые раньше были несовершенны. Сейчас в ходе весенней вахты было поднято большое захоронение в районе деревни Кализны – там более 90 бойцов. Два медальона мы прочитали, оба они числятся захороненными совершенно не в том месте, где мы их нашли. 22 июня на кургане мы захороним останки этих воинов. Вы спросите, два имени есть, а остальные безымянные? На самом деле нет. Мы вышли на список 322 стрелковой дивизии, где сотни фамилий, в том числе и фамилии, которые были в медальонах. Теперь наша работа - проверить всех тех, кто погиб в этот период близ Кализны и других деревень, с тем, чтобы выяснить имена всех 90 павших воинов. Это вполне реально, это возможно сегодня и, соответственно, уже не будет безымянных плит, а будут имена.

- К вам обращаются потомки, родственники тех, кто погиб в вашей области, с просьбами о помощи в поиске останков?

- Обращаются в основном с просьбами восстановить судьбу и по возможности место гибели, место захоронения близкого человека – дедушки, прадедушки. Мы по мере сил, ведь мы являемся общественной организацией и всю работу наши специалисты-исследователи выполняют в свободное от работы время, стараемся помочь, в основном достаточно результативно. На днях обратилась женщина. В ОБД «Мемориал» она смогла найти информацию о том, что ее дедушка погиб в Венгрии и захоронен в районе пункта Широк. Она просила узнать есть ли там хоть какая-то могила. По стечению обстоятельств там была Елена Боли, участник проекта «Наша победа», сегодня она работает в представительстве Министерства обороны по увековечиванию памяти в Венгрии. Мы связались с ней. Буквально в течение двух дней, мы узнали, что есть такое захоронение, она прислала фотографию. Есть памятник павшим бойцам, которые в течение шести недель воевали в районе этого населенного пункта. Там нет ни одного имени, к сожалению. Вот еще один пример того, что в ОБД есть данные, а на памятнике нет имени. Но теперь следующий этап. Человек может приехать туда, посетить место захоронения и обратиться с тем, чтобы это имя было выбито на плите. По крайней мере, хотя бы одно.

- Вы уже, я так понимаю, довольно давно руководите этим молодежным центром. Каких молодых людей вы хотели бы видеть в этих отрядах?

- В нашем молодежном центре, хотя он и носит название «молодежный», на сегодняшний день верхняя возрастная планка снята, до последней конференции было такое ограничение. Я сам руковожу центром с 1995 года, тогда я был еще достаточно молодым человеком, сейчас я уже вышел за эти рамки. Участники у нас с 14 лет и старше. Приходят люди и самого старшего возраста, но, в основном, конечно, подростки. Их привлекают руководители отрядов, они работают со школами и подростковыми клубами. Многие узнают о центре из сюжетов, газетных статей, которые появляются по результатам наших экспедиций, конференций и других мероприятий. Приходят разные люди: и бизнесмены, и служащие, и работники различных структур самых разных возрастов: и 30, и 40, есть люди, которым за 60. Всем дорога память защитников Отечества. У каждого есть какая-то личная история. И люди хотят каким-то образом помочь: личным участием, участием в экспедициях или материально.

- Нам уже известно, что вы будете поддерживать 22 июня «Вахту Памяти» МТРК «Мир». Насколько я понимаю, у вас и отдельно были запланированы мероприятия на этот день. Расскажите, пожалуйста, о них поподробнее.

- Мы еще не знаем, как у нас сложится этот день. Но могу сказать, что у нас «Вахта памяти» началась 29 апреля в Туле, затем была экспедиция 7 мая, было проведено захоронение на Кургане Славы в Белёве. Первый этап закончился в 3 утра 9 мая. То есть ночь практически была закончена работами с водным поисковым отрядом из Беларуси, Латвии, России и Казахстана в районе деревни Кализна. Те останки бойцов, которые были подняты после 7 мая, будут захоронены либо 22 июня, либо в преддверии 22 июня, у Кургана Славы. Соответственно, в 4 часа утра. Мы постараемся, чтобы все наши единомышленники из стран СНГ и Прибалтики, которые 9 мая провели возложение цветов, 22 июня также пришли к мемориалам и почтили память своих земляков, павших на фронтах Великой Отечественной войны, и вообще всех защитников нашего Отечества.

- А Ваши предки участвовали в войне? Расскажите о них.

- Парадокс в том, что у меня только один дедушка дожил до Второй мировой. Второй – казак Тимофеев – был репрессирован. Он умер до войны. Первый же не воевал, а работал на авиационном заводе в Воронеже, который был прифронтовым городом и который порой приходилось отбивать у врагов. Дед всю войну делал штурмовики ИЛ-2 для фронта.